1. Имя и фамилия
Серхио Анхель Прадо.
2. Возраст
32 года.
3. Занятие
Ранее работал букмекером, художник, на данный момент - свободная занятость.
4. Национальность
Испанец.
5. Внешность
[Finn Brock]
После тюрьмы весьма заросший и осунувшийся, из-за чего выглядит утомленным. Однако, не утратил силы мышц, что вкупе с понижением веса создает ощущение, что перед вами анатомическое пособие - видя оголенное тело Прадо вы так или иначе сможете сказать, где какая мышца проходит.
6. Особые приметы
В языке пирсинг, на спине следы от неудачного опыта нестандартных отношений. Нарушенное кровообращение в следствие тех же событий.
7. Особенности/предпочтения
Сам по себе резок и прямолинеен, с чем старается бороться, попав в это время. Страдает постоянно меняющимися привычками и нестабильным сном. Выявил в себе склонность к жестким, порой жестоким отношениям, однако не дает ей перейти границы фантазий после первой предпринятой попытки претворить их в жизнь.
8. История персонажа
Ну, Серанх, вдохнул поглубже, и рассказал, что ты из себя представляешь. А то уже перешел всякие границы людского терпения.
С места в карьер, так, кажется, стоило бы описать мою ситуацию. Я родился в 1989 году. Но прежде чем окрестить меня психом и перестать вслушиваться в мой рассказ, прошу, уделите хоть пять минут, нет, минуту своего драгоценного внимания. Я не расскажу что-то такое, что побудит Вас жадно вслушиваться в мои слова, я просто продолжу рассказ. Но, вдруг такое произойдет, и ваше внимание зацепится за мою историю - оказанная честь была бы приятной. Я теперь даже иначе говорю, блин...
Я родился в Севилье и любил этот город всей душой. Когда мне пришлось переехать, я впал в длительную депрессию - настолько моя любовь была глубокой. Однако, я отвлекся на свою родину ненарочно. Ее я любил так же сильно, как и родителей.
Моя мать была секретаршей. Эта должность обязывала ее вести расписание нанимателя, следить за его временем и вовремя подавать кофе. Такая вот нехитрая работа. А отец был... Я не знал своего отца. Не в том плане, что он оставил нас с мамой. Просто он был скрытен, появлялся дома редко и о его работе я узнал лишь тогда, когда его впервые показали по панели телевизора - источнику информации в моем времени. В сводке новостей о преступном мире.
"Был пойман серийный маньяк, от руки которого умерло двадцать три девушки; одна сейчас находится..." - и его фотография. Когда-то он мне казался героем, тем, на кого стоит равняться, ведь не важно, что он появлялся дома редко, он любил меня и маму. Чего стоят те подарки, которые он приносил нам во время своих визитов, его ободряющие слова, когда я расплакался, увидев его спустя долгие месяцы разлуки. Да, я его не знал, но как и все дети, искренне любил.
После этих новостей я перестал выходить из дома гулять, чему соседские дети, отчего-то, не удивились. Они не стояли под моими окнами, не стучались в двери, а просто продолжили свою жизнь, так, будто меня и не было. Их действия вызывали ненависть, едва я задумался о том, что должен был обладать такой же способностью к игнорированию. Ведь я потерял отца, тут не сложно провести аналогию, и я должен жить дальше, как те мальчишки, что внезапно утратили меня. К черту, меня такое положение вещей не устраивает и бесит.
Я стал тратить свое время непонятно на что, то рисовал, то еще что. Эти мелкие занятия поглощали мое время как черная дыра, содействуя необходимости посещать школу в достижении цели - "Потеряй себя в этом, Серхио". Топить свою ненависть в подобной бытовухе казалось увлекательным делом. Сейчас я понимаю, что мне было просто страшно додумать свои мысли до логического конца. Тогда. Так же осознаю, что и не смог бы, потому что у меня тогда был склад ума ребенка, в конце-концов.
Но, так или иначе, я начал обрастать знакомствами, потому как не брезговал общением как еще одним способом избавить себя от отвратных мыслей. Знакомые знали меня под разными личинами: для одних я - весельчак и парень-рубаха, для других же я надевал личину угрюмого и замкнутого типа, и так шкура за шкурой я набирал образы для себя. Я подбирал тщательно, стараясь точно быть уверенным в том, что один круг знакомых не контактирует с другим. И достигал я этого, честно говоря, не очень законными способами, но это уже не играет роли, здесь иные законы. Я отучился в школе, пошел в университет, где отучился на финансиста и нашел работу букмекера.
Работал я усердно и качественно, получая за это заслуженную плату, однако, не чувствовал удовлетворения. Типичный трудоголизм, желание занимать себя всегда и всем. Однако, работая, рисуя, встречаясь с друзьями или теми, с кем намеревался провести ночь, я знал, что что-то упускаю из своей жизни. В своих поисках я наткнулся на статью в газете об отце. Разговор репортера шел с моей матерью, а с ней я крайне редко общался со дня происшествия, предпочитая замкнутость. Мне до сих пор это кажется правильным, ведь я не желаю видеть в ней ту утрату, что чувствовал в себе всеми фибрами души, я бы сорвался.
Репортер был беспощаден, спрашивая о том, знала ли она о том, что мой отец не просто убивал тех девушек, а сначала резал их. Аккуратные тонкие порезы покрывали каждое тело. Представляя слезы матери, я читал и читал, перебирал как статьи, подытоживающие масштаб повреждений девушек, так и итоги вскрытий.
Копая дальше я чувствовал благодарность своей матери, понимая, что она оградила меня от этого, беря весь удар на себя. И вот, за что я ее любил так же трепетно как и отца - она защищала меня всеми силами от внешнего мира, не давая ко мне прикоснуться никому, кому нужен был мой отец и подробности его жизни.
В процессе все более глубокого погружения моих мыслей в описание давних событий, я поймал поражающую сознание идею - он искал. Он так же как и я искал что-то, ведь порезы были всегда на разных местах, он ни разу не повторился, черт его возьми. Я Знаю, что стал маниакален в своих поисках, возможно присваивая их своему отцу, но как иначе объяснить то, что девушки были из одного района? Что они все были одинаковы, но из одного чертова района? Мой отец не глупец, чтобы брать определенный тип и копать только одну зону из одной лишь прихоти. А мой соблазн разглядывать чужие порезы, который я осознал, читая детали преступлений, не брался ниоткуда - признак близости наших изысканий, просто у меня он был еще в зачаточном, наразвившемся состоянии.
Терзаемый собственными догадками, лопнувшим пузырем ненависти, копившимся с детства, я встретился с матерью. Она ходила в тюрьму навещать отца, когда тот был жив. Как жаль, что он умер! Я бы все у него разузнал сам, но приходится пользоваться призмой чужого сознания, пытаясь найти ответ на вопрос.
В разговоре с матерью я был пытлив, но осторожен, выуживая знания по нитке, но так и не получая ответа на свой главный вопрос. Мне нужно было знать, что он искал, ведь если наша цель совпадала, то я знаю, с чего мне начать поиски. Догадка схожести наших отношений с обществом жужжала в голове как запертая в комнате муха. Бессмертная муха.
Я не знал ответа вплоть до своей первой жертвы. Это был мой любовник, страдающий суицидальными приступами. Он числился как демонстративный тип, однако, признавался мне, что был бы рад в самом деле умереть. Я помог ему. В обмен на предсмертный поцелуй. Мои поиски увенчались успехом, скажу я вам. С самого начала я жаждал мести. Не тем мальчишкам, что бросили меня, когда я хотел замкнуться, не матери. Самому себе, что я ни разу не позволил себе взглянуть отцу, находящемуся в заточении, в глаза и задать тот самый вопрос. Не решился на это лишь по той причине, что общество твердило "о таких людях надо забыть, послав на казнь, отказываться от родства и делать вид, что не знаешь". Я не винил общество, я винил себя за податливость. По этой самой податливости я вычислял тех, кто позже оказывался на острие моего лезвия.
В каждом убитом я чувствовал часть себя, любя его всей душой и убивая его для того, чтобы причинить себе боль. Вам не понять, что я ощущаю. Я не хочу быть счастливым рассудком, тогда как душа моя, сердце, жаждут этого. Я просто хочу видеть в себе отца, чувствовать его рядом, и знать, что он единственный будет меня сопровождать до смерти, а не те, с кем мне удобно в постели.
Дальнейшие события я не хочу описывать в подробностях. Хотя бы потому, что они показывают степень моей неподготовленности к карательным мерам. Меня поймали и посадили. Тюремный режим оказался для меня чуть ли не губительным, если бы я не понял в свое время, что еще немного, и меня просто убьют там. Либо будут насиловать до смерти, либо просто и элегантно пырнут меж ребер... Мне потребовалось два дня на то, чтобы вычислить того охранника, который мне подходил. Я нашел его - моего роста и телосложения, и какое-то время следил за тем, какое у него расписание, на каких этажах он дежурит и на кого он клюнет. Мне повезло, что он был геем. Ненавидел это в себе, но был. Поэтому сыграть на его желании ко мне, огласить то, что у него так крепко стоит на заключенного, убивавшего почти детей - бесконтрольная ярость сделала свое дело, я просто поймал его тогда, когда он не мог мне сопротивляться в полной мере.
Оказалось достаточным чуть остричь патлы и бороду, чтобы необходимая схожесть была достигнута. Правда, дело было вечером, и через час мое отсутствие заметили. Я бежал так, как никогда в жизни. В поиске иной одежды я оглушил человека, раздел его и оставил так лежать у дороги. Но на том моя удача кончилась, я уже слышал сирену подъезжавшей полицейской машины, у которой, точно, были ориентировки на меня.
Прогулка по лесу привела к тому, что я в какой-то момент зацепился за сук и впечатался лицом в лежащее на земле дерево. Опасная нервозность привела к тому, что я вырубился на неизвестное мне количество времени, а очнулся уже в другом веке, рискуя попасться на глаза уже не полиции, а инквизиции...
9. Связь

Отредактировано Серхио Анхель Прадо (2016-02-12 22:15:45)